Читаем без скачивания Медные монеты даруют миру покой [огрызок, 93 главы из ???] - Mu Su Li

Иными словами… именно тот день, когда из него вырвали мышцы и кости.

Он почти что не мог поверить, невыразимое чувство тяжести обрушилось на него, охватило собой; среди пустоты он почти в жажде хотел увидеть в этой сцене другого человека или же вещь — что угодно сгодилось бы, только бы могло подтвердить, что произнесённая только что фраза — всего лишь совпадение.

Но взор его, однако, падал только на одну сторону каменного стола, словно он взглянул на некую вещь, и в миг, когда взглянул, в бесконечно пустом сердце его поднялось чувство, что едва ли передашь словами; очень слабое, настолько слабое, что не походило на его собственное.

Как будто бы отвращение, и вместе с тем — будто бы что-то другое.

Сюэ Сяню было не до него, не было у него и желания размышлять — потому что он увидел ясно, что лежит на краю стола. Это были две маски: одна — серебряная, переливающаяся холодным блеском при свете фонаря; другая же — раскрашенный густыми цветами образ зверя, рисунок её — по-старинному прост и торжественно-суров, по бокам привязаны длинные космы, похоже, добытые с диких животных…

Он не сводил глаз с маски с рисунком зверя, в разуме, однако, не было ни мысли; внезапно боль в спине усилилась.

Боль эта была поистине невыносимой, казалось, через пустоту в спине она просочилась в сердце, распространилась по нему, создав обманчивое чувство, будто он вдруг оказался смятён и огорчён…

Никакие беспорядочные воспоминания после в его сознание уже не проникли — до тех самых пор, как не растаяли постепенно среди становящегося всё более ясным гула медных монет.

Сюэ Сянь вдруг закрыл глаза и лишь спустя долгое время медленно открыл; вся долина вновь была в поле его зрения — очевидно близко и всё же словно бы далеко в ином мире.

Неизвестно, когда именно, но Сюаньминь уже опустился на низкий горный пик сбоку; отзвуки старинного простого колокольного звона не утихали, отражаясь в долине эхом; пронзительные вопли иньских мертвецов уже обернулись горестными рыданиями, и столетиями подавлявшаяся и бродившая ци иньской ненависти тоже постепенно рассеивалась.

В ущелье стоял тяжёлый туман — настолько, что Сюэ Сянь вдруг не смог разглядеть ясно лица Сюаньминя. Лишь видел, что Сюаньминь как будто тоже посмотрел в его сторону, одухотворённая ци медных монет в его руках не рассеялась, и порождённые заклинанием лучи бледно-золотого света, точно огромная сеть, заслоняющая Небо и укрывающая землю, нависали над долиной, заключая её внутри.

Этот светло-золотой цвет совершенно явно было не назвать ярким, но он слепил глаза Сюэ Сяня до боли — боли, от которой он не мог не вспомнить связавших его в тот день на побережье золотых нитей, опутавших Небеса и накрывших твердь.

В душе его внезапно поднялось глубокое тяжёлое горе — ещё горче, намного горче, чем он представлял, и вырваться из него — ещё труднее, чем из той застлавшей всё Небо сети. Тяжёлое настолько, что даже он сам был почти изумлён…

Тем временем под грудами белых костей в ущелье кто-то вдруг сказал в сторону Сюаньминя тоном недоумённым и поражённым:

— Гоши? Почему… ты здесь?!

Примечание к части

Раз уж китайские читатели получили такой спойлер, то сделаю его и вам.

Примечание автора: «Я чувствую, что меня сейчас побьют, поэтому повторю ещё: никакого гуна-отброса, никакого гуна-отброса, только собачья кровь, совсем скоро снова будет сладко».

От себя напомню, что на одной монете всё ещё остаётся печать.

Глава 87: Река крови (1)

— Разве в письме не говорилось, что мы встретимся на горе Сунцзян?.. — рассмотрев наружность Сюаньминя, человек, что катался и непрестанно прятался среди полчища иньских трупов, наконец раскрыл своё местоположение. Он всё ещё поддерживал заклинание для отвода глаз и на первый взгляд не отличался от мертвецов: пока он скрывался и бегал безостановочно, ошмётки плоти давно уже обсыпались на землю, обнажившиеся кости были кривыми и перекошенными, словно собирались заново, с проступающими на них желтизной и чёрным, и источали тошнотворный запах.

Однако настоящие иньские мертвецы вокруг него под колпаком золотых лучей, подавленные, уже рухнули на землю, на том же месте обратившись костяными осколками, лишь крохи липкой иньской обиды остались кружить над ними, поэтому, удерживающий стоячее положение, он особенно выделялся — можно распознать с единственного взгляда.

Голова его — только лишь череп, всюду по костям расползались трещины, высушенная ветрами старая кожа плотно облегала скелет, всё, что осталось от глазных впадин, — две непроглядно тёмные дыры. При таком состоянии в лице, конечно, не рассмотреть никакого выражения, однако, судя по его ошеломлённо открытому рту, он, должно быть, был настолько изумлён, что забыл, в каком находится положении.

Если взяться за дело в такое время, то почти наверняка он и вовсе не успеет отреагировать.

Но Сюэ Сянь тем не менее уже не видел его; кроме того золотистого света, ничто в долине, казалось, не имело больше к нему отношения. Он знал только, что боль в спине проникла прямиком в сердце, точно он наблюдал со стороны, как в тело его вонзили клинок, в груди поселилось пробирающее до костей, разящее душу чувство холода. Холода столь же леденящего, как морозные небеса и замёрзшая земля.

Сюаньминя и его разделяла скала, разделяли золотые лучи, разделяло полотно густого тумана. Однако он не поднял руки, чтобы отмести туман, лишь, всё так же отделённый его завесой, спокойно взирая с вершины пика на белую тень, тихо повторил:

— Гоши?

Множество мелочей из прежних дней в это мгновение разом хлынули в его разум; стоящие и бесполезные, отчётливые и неясные, они мелькали столь хаотично, что голову охватывала боль. Вслед за обращением «гоши» всё стало проясняться:

Необычайные способности, связь с органами власти, исключительно разборчивый нрав, к тому же ещё тот отряд, неожиданно встреченный в прошлый раз у горы Боцзи…

На самом деле нити, ведущие к положению и происхождению Сюаньминя, проявлялись везде и во всём. Эти дни, особенно с тех пор, как они вошли в Пещеру сотни насекомых, то смутное, обвивавшее собой и никак не рассеивавшееся неуютное чувство — это уже и была подсознательная тревога, что даже несла в себе страх.

Он давно уже ощущал, но от начала и до конца — сознательно ли или бессознательно — игнорировал, вот и всё.

Даже сейчас, когда через порождённую медными монетами связь